Долгое прощание

На киностудии им. Горького снимают сериал по одноименной повести Юрия Трифонова. Через полвека классическая любовная история оживает в ностальгических московских интерьерах. Атмосфера пятидесятых годов тщательно воссоздана в съемочных павильонах одной из старейших киностудий страны и в настоящем, хорошо сохранившемся со сталинских времен дачном доме Кто читал - помнит: фабула на удивление проста. Начинающий литератор Григорий пишет "в стол". У его жены Ляли, молодой актрисы, роман с удачливым драматургом постарше. Проходят годы... Супруги расстались. Она несчастлива. А ее бывший муж теперь преуспевающий писатель, у него молодая подруга - тоже актриса. Однако видимая простота сюжета обманчива. Экранизировать Трифонова - сложная задача (как, например, Чехова). Есть в его "мыслящей прозе" особая глубина и поэзия. Тем не менее художник-постановщик фильма Григорий Широков рискнул "перевести" на язык кинематографа трифоновские "труднопереводимые" пространства. Например, такое. "В комнате были занавеси из малинового панбархата, такой же панбархат лежал на овальном столике с графином... и смрадно пахло табачными окурками и одеколоном "Шипр". Снимали в реальном доме в поселке Сокол. Неважно, что в интерпретации Широкова занавеси не малиновые, а розовые с белым тюлем и что про стены у Трифонова ничего не написано, а художник-постановщик покрасил их в приторно-розовый цвет: киноперевод не должен быть дословным. Мебель Григорий Широков подобрал антикварную - первых десятилетий ХХ века, с некоторой претензией, но достаточно простую, массового производства. Сохранившаяся на складах студии Горького, она была тщательно отреставрирована до почти нового состояния. Буржуазность персонажа подчеркнута обилием декоративных деталей: лампы в абажурах, статуэтки, большие и маленькие часы, скатерти с кистями... Иронично на этом фоне выглядит портрет Ленина, по-доброму глядящего поверх заваленного газетами стола на то, что происходит в кадре. Например, на драматичную сцену встречи Григория и главного режиссера, где первый выступает в роли просителя и получает отказ. На стенах и на столе художник-постановщик повесил и разложил афиши - остроумный аналог ленинских газет. Герой Трифонова, как и сам писатель, мучительно переживал отсутствие свободы творчества. Эту тему продолжили в экстерьерных кадрах, соорудив на улицах Москвы тумбы с афишами, стенды Союзпечати. Много снимали зимой - это также своеобразная метафора несвободы... К счастью, сегодня жгучий идеологический конфликт советского времени воспринимается всего лишь как красивая рама для вечной любовной истории. Нешуточные страсти кипят в иронически-сдержанных интерьерах Широкова. Похоже, есть в них все-таки "фирменная" трифоновская недосказанность.