К родным пенатам возвратясь

В спорах о том, какой стиль наиболее органично врос в русское сознание, как правило побеждают те, кто делает ставку на классицизм. Он сменил петровское барокко и гармонично вписался в среднерусский ландшафт. От дворца до купеческого дома с мансардой - все это с одной стороны было простым и рациональным по планировке. С другой - включало в себя торжественные аллегорические элементы декора Московский классицизм середины XIX века аскетичен и точен в деталях. И одновременно пронзительно романтичен как на картинах Бенуа. Элементы ордерной системы, лепнина и статуи на пьедесталах - ассоциативный ряд, создающий устойчивый образ богатства и стабильности, не давал покоя многим поколениям архитекторов и художников. Видимо, поэтому классицизм сейчас переживает очередное возрождение. Скромный бело-желтый дом, стиснутый тоскливой советской архитектурой, упрямо отодвигающий себя от шумного Нового Арбата. Совсем рядом благополучно существует усадьба князей Юсуповых и так называемый "Дом Ростовых". Именно им родственно это нарядное строение. Трудно поверить, что это новодел - настолько дотошно он воспроизводит образ московского городского дома. Скромные пилястры, львиные маски на замковых камнях окон первого этажа, кованые решетки и козырек над дверью, приглашающие фигуры львов у парадного входа. За главным фронтоном вырисовывается купол ротонды. От всего этого веет уютом и спокойствием. Тем более, что это дом Ильи Сергеевича Глазунова, одно имя которого говорит само за себя и не нуждается в дополнительных эпитетах. Трудно найти большего ревнителя традиций русского искусства и архитектуры. Родившийся и выросший в Санкт-Петербурге, Глазунов воспринимал окружающую архитектурную среду как естественную и единственно возможную для русской души. Так и возник этот дом - в мечтах, в проекте, а потом и в реальности. Но внешний облик - еще не все. То, что внутри потрясает сильнее. Здесь очень уютно, несмотря на "музейность" предметов и полотен на стенах. Анфилада помещений располагает к променаду с заложенными за спину руками и к вдумчивому рассматриванию картин, декоративных блюд, медальонов и барельефов. Нигде, конечно, нет бархатных шнуров и табличек, призывающих к осторожности. Но все же абсолютно невозможно потревожить это великолепие случайным неловким движением. Барокко, ампир, классицизм, модерн плавно перетекают друг в друга, не создавая ощущения перегруженности. Традиционно русская пестрота, обилие позолоты придают комнатам торжественность и помпезность. Глазунов не боится вторжения контрастов. Изумрудно-зеленые шторы и красная обивка ампирных кресел, лазурные стены и сияющие рамы. Но потемневшие бесценные холсты не "теряются", а напротив, впитывая в себя дух изысканной стилизации, обретают новые оттенки. Концентрация впечатлений достигает предела и неожиданно, словно глоток воздуха, возникает двусветный круглый зал-мансарда. Спокойные стены цвета летней травы, скромное убранство, мебель в стиле петровского барокко, лики святых на стенах уводят дальше в прошлое. Глазунов создал здесь особую атмосферу созерцательности, сведя изобразительные ухищрения к минимуму. И нет ничего кощунственного в присутствии в жилом интерьере совершенно не светских элементов. Здесь можно поставить точку, не вторгаясь в приватную зону и мастерскую, где рождаются картины Ильи Сергеевича, которые затем перекочевывают на выставки. Некоторые из них возвращаются, становясь экспонатами этого удивительно уютного домашнего музея.