На рубеже столетий под сенью классики

Всегда были и будут не приемпющие модернистскую эстетику как таковую. Как правило, это люди средних лет, стремящиеся к домашнему уюту, воплощенному в традиционных формах. Неудивительно, что их вкусы тяготеют к классике. Вот и здесь: хотя сам автор предпочитает не задавать себе строгих стилистических границ и апеллирует к тысячелетнему опыту архитектуры, его ориентиры очевидны. Но как бы ни были прозрачны аллюзии, необходимо, чтобы они складывались в гармоничное целое, а не в ученическую подделку под классицизм Отталкиваться приходилось от планировки, которую едва ли можно назвать удачной. Длинный коридор, "нарезанные" вдоль него комнаты, окна, выходящие на одну сторону-наследство коммунальной эпохи. Требовалось разрушить монотонную последовательность помещений, "сломать" ось планировки. И тогда возникла неожиданная идея: сделать композиционным и тематическим центром интерьера проходную комнату, объединяющую гостиную, кухню и столовую. Разумеется, подобное решение всегда чревато определенной негибкостью планировки. Хозяйская спальня и кабинет, решенные во вполне традиционном духе, оказываются отрезанными от санузла, а это часто вызывает неудобства. И автор признает: созданный им интерьер в известной мере авторитарен, он вынуждает хозяев подчиниться некоторым неписанным законам. Но ведь и классические анфилады в дворянских усадьбах прошлого навязывали жизни свой, достаточно жесткий порядок. Вот и отзывается эхо помещичьих дворцов в скромном объеме гостиной. Именно здесь классический дух преображенного пространства празднует победу. Автор интерьера формулирует свое творческое кредо как реализацию крупных форм в малых масштабах. Торжественная симфония классицизма аранжируется для камерного исполнения. При этом важно не втискивать классику в несвойственные ей, скромные даже по современным меркам габариты, но творчески переосмыслить ее, вызвав к жизни своего рода перекличку эпох и стилей. Так появилась не заимствованная ниоткуда, изобретенная автором эллиптическая ротонда - как бы сжатая, с намеком на пережитую пространством деформацию. О ротонде в строгом смысле слова говорить трудно: расположение колонн коринфского ордера лишь намечает эллиптическую тему. Зато она поддерживается и так или иначе обыгрывается во всех горизонтальных срезах интерьера: рисунок паркета задает пропорции полуосей; барная стойка и линии балок, покоящихся на капителях колонн, подчеркивают линию эллипса; наконец, на самом верху мотив эллипса получает закономерное завершение. Интерьер гостиной построен, таким образом, на постоянном смещении планов. Колонны образуют символическое поле классицизма; роль же их в контексте постоянно меняется - в зависимости от точки зрения. Они то обозначают, фланкируют коридор, то огораживают вблизи стен укромные ниши, то выделяют в центре комнаты священное пространство домашнего очага, своего рода "магический эллипс". Современные элементы, превращающие гостиную в интерьер со свободной планировкой и функциональным зонированием, вытесняются за пределы этого эллипса и задействуются только когда в них возникает необходимость. Внутри же магического эллипса стоит традиционный семейный стол - непреходящий символ укоренившегося в поколениях быта. Именно о таком мечтали хозяева. Здесь сердце дома, его святилище, эстетическая и нравственная суть. Может возникнуть ощущение, что интерьер, созданный Дмитрием Величкиным, классически упорядочен и регламентирован. Но в магическом эллипсе ротонды зияют просветы; в мир Порядка исподволь проникает дружелюбный, прирученный Хаос игры. Игра начинается уже в вестибюле - тесном помещении, где заниженный потолок и плотные филенчатые двери порождают особую, сгущенную атмосферу. Дальше - пространство расширяется за счет повышения уровня потолка: навязчивую прямолинейность коридора автор с лихвой искупил щедрым использованием вертикальной степени свободы. Неоклассические версии московских квартир заставляют задуматься о судьбах вещного мира нашего современника. На рубеже нового столетия, в противовес растущей нестабильности, зыбкости существования, у значительной части заказчиков сильна тяга к традиционализму, к преемственности поколений. На Западе эта преемственность осуществляется за счет предметного наполнения интерьера, - связь поколений там не прерывалась. А у нас трудно найти даже мебель, отвечающую требованиям хорошего вкуса. Что уж говорить о множестве мелочей, безделушек, предметов декора, без которых не мыслит своего жилища европеец. Вот и возникает стремление наполнить интерьер крупными формами - символами старого доброго прошлого, такими, например, как испытанный классический ордер.