Ниоткуда с любовью

Мы привыкли уже писать о непростых перипетиях творческого диалога между архитектором и заказчиком. В данном случае эти два персонажа совпали в одном. Диалог превращается в разговор художника с самим собой: кто я? что нужно мне от жизни? какой идеальный мир я воссоздам в своем собственном жилище? Вспоминается история, рассказанная кем-то из друзей писателя Сергея Довлатова. Однажды в шумной компании разглядывали фотографии знаменитых людей, и о каждом Довлатов неизменно повторял: "Я знаю о нем дурацкую историю". Оказалось даже возможным составить целый альбом, где вместо сопроводительного текста к портретам литераторов, художников и музыкантов были опубликованы анекдоты, собранные Довлатовым. Коллекционирование забавных мелочей, свидетельств, памятных безделушек было любимым занятием российских интеллигентов минувшей эпохи. Из этого и складывался постепенно совершенно неповторимый стиль интеллигентских квартир. Квартир, где на книжных полках ископаемая бронза, привезенная из экспедиций, соседствует с потрепанными томами из фамильной библиотеки; где под зеленоватым стеклом письменного стола уживаются старинные фотографии, шуточные рисунки и эпиграммы; где массивная мебель, доставшаяся в наследство от предыдущих поколений, заполняет просторные комнаты с высокими потолками. Стиль этот создавался на протяжении нескольких поколений, занятых ничем иным, как бережным и кропотливым собиранием материала, из которого впоследствии рождалось то, что называют высоким словом "культура". Воспроизвести такой интерьер невозможно, сколько бы денег в него не вложить. Атмосфера здесь определяется не просто суммой вещей в нем, но тем, что значат эти вещи для живущих в их окружении людей. Сегодня прежний уклад так или иначе распадается. Рождаются новые подходы к обустройству жилища. Рождаются новые стереотипы, новые стандарты. Можно ли в этом новом, подчас таком беспощадном к сентиментальным воспоминаниям мире попытаться воссоздать незабвенный антураж прежних лет? Архитектор Дмитрий Федоров остался чуток к этой эстетике, чтущей десятилетние напластования вещей и предметов. Создавая свою квартиру, он старался сохранить связь времен, создать не жилище человека только что пришедшего в этот мир, но квартиру - естественное продолжение прежних обиталищ автора, их, так сказать, временную перспективу. Само по себе желание сохранить память о прошлом близко, наверное, каждому из нас. Но интерьер, где поселил самого себя Дмитрий Федоров, современен и гибок. Вместо отдельных кухни и гостиной появляется изящно спланированная Г-образная площадь - living-room. В декоре и мебели возникает современная легкость и гибкость. Три цветовые темы: холодная сине-серая (цвета пола, мебели и светильников), теплая деревянная (плетеная мебель, карнизы вдоль потолка) и нейтрально-светлая (стены и потолок) - пронизывают весь объем. Активное использование дерева подчеркивает неординарность этой квартиры, которую можно было бы обозначить английским hand-made или man-made - рукотворность. Что-то роднит ее с загородным домом, но скорее американским или европейским, нежели, к примеру, подмосковным. Деревянный карниз скрадывает здесь перепады перекрытий. Старая, видавшая виды мебель уступила место новой, ратановой, легкой, практичной и изящной. А часть итальянского кухонного гарнитура перекочевала в другой конец living-room, превратившись в тумбу для аудио- и видеоаппаратуры - эдакий славный практицизм в обращении с вещами, столь прижившийся в нашем быту. Прошлое не тяготеет над этим интерьером, оно живет в нем, не в обстановке, но в отдельных ее акцентах: бюстах, керамике, разноплановых картинах. Что-то является ссылкой на популярные стили и жанры - классику, архаику, лубок. Что-то прямо цитирует жизнь архитектора: авторы многих работ - его друзья, о каждой безделице ему есть что рассказать. - Вот, например, история кувшина. Однажды, в период жуткого безденежья, за серию работ меня наградили поездкой в Среднюю Азию. Прилетели мы в Самарканд, тепло, все цветет. На следующий день отправились в Бухару. И видим: рядом с дворцом бухарского эмира, что стоит на глиняном насыпном холме, торгуют кувшинами. И один из этих кувшинов мне сразу понравился. Но продавец запросил пятьдесят рублей, а у меня этих денег (смотри выше) не было. Зато были часы, советские электронные часы "Луч", дешевая штамповка, но дизайн любопытный. Бухарец и говорит: давай меняться. Я, говорит, всем буду рассказывать, что эти часы мне один москвич подарил. Отлично, говорю, а я буду всем рассказывать, что этот кувшин мне один бухарец подарил... И совершенно не напрасно квартира открывается большим венецианским зеркалом в ампирной (изготовленной из старого антикварного шкафа) оправе; не случайно в прихожей на кресле небрежно брошены старинные пистолеты. Здесь нет никакой стилизации - прошлое становится частью биографии хозяина, маршрутом одного из его многочисленных путешествий. И словно в подтверждение - по соседству со старинным зеркалом хранится коллекция шляп, приобретенных Дмитрием в различных поездках. Можно бесконечно говорить об акцентах и нюансах, одухотворяющих жилище архитектора Дмитрия Федорова. О засохших розах, с которых, по словам хозяина, ни в коем случае нельзя стряхивать пыль. Об огромных "имперских" бокалах, об удивительных вилках, чьи черенки завязаны узлом. И все же мы снова и снова возвращаемся к интерьеру в целом. Легкий, мобильный и современный, он наполнен чуть грустными, чуть ироническими свидетельствами прошлого - и в то же время весь как бы развернут к будущему, открыт новым веяниям и влияниям, готов к трансформациям. И они, похоже, не замедлят. Хозяин уже приглядывается к пустующему непосредственно у него над головой пространству чердака: а не прихватить ли и там метров сто? Глядишь, и камин появится на чердаке, и рабочий кабинет. Там тоже найдется место памятным вещицам. И хозяин будет смотреть на прошлое с иронией и любовью из тревожного настоящего. Из еще не наступившего будущего.