Приморский сонет

Дом под Вентспилсом, запад Латвии. Вокруг дома сосновый бор, рядом - пруд; "за кадром" - балтийское побережье. Полнее всего будет сказать о доме самыми простыми словами: дом красив, элегантен и весьма необычен. Дугой, круто развернутой на юг, дом словно бережно огибает группу сосен, как будто это не архитектурное сооружение, а природное существо, обладающее способностью осторожно приспосабливаться к ландшафту Характеризуя проект рижского архитектора, уместно прибегнуть к терминам, относящимся к органической архитектуре Фрэнка Ллойда Райта. Примечательно, что обращение к этим традициям становится все более частым явлением - и в России, и в особенности в Прибалтике. Последнее не случайно: холодное балтийское море, плавные текучие дюны, строгие сосны немало способствуют тому, что сама архитектура уподобляется природным формам, органично вписывается в живописную природную композицию. Например, дом "открывается" солнцу с юга вогнутой застекленной галереей, но "вырастает" и становится более "замкнутым" в сторону севера, кажется, собирая и сохраняя солнечное тепло. Архитектура эргономична и лаконична - подобно тому как и в природе, принцип избыточности отсутствует. Эта архитектурная концепция противоположна памятной нам идее "победы над природой", но чужда и снисходительной "дружбе с природой" или формальному подражанию. Фрэнк Ллойд Райт построил в 50-х годах ХХ века "дом-дерево" с бетонным "стволом" и "ветвями" из железобетонных перекрытий. Вероятно, он был бы много удивлен, ознакомившись с экологической трактовкой темы "живого дома" латвийским автором. Сам Гелзис считает, что его творчество определяет в большей мере национальная традиция, чем мировая практика. Однако при взгляде на дом такие ассоциации неизбежно возникают: "почтительное" отношение к среде шведа Асплунда, эксперименты с деревом финна Алвара Аалто, стекло в архитектурных сооружениях немца Миса ван дер Роэ; конструкции Райта, считающегося родоначальником "открытых" пространств, а также японца Кишо Курокавы, применившего биологическую терминологию для обозначения отношений среды и архитектуры. Гелзис мыслит архитектуру именно как часть природы, и никак иначе, и поэтому ей не противоречит. "Виноват" в таком подходе латвийский менталитет. (Особенностям которого, кстати заметить, обязан и феномен латвийского ландшафтного дизайна, который также осознает архитектуру как целое с окружающей природой: взять, к примеру, "Концепцию Града-ландшафта Вентспилс" Инесе Грундуле - название говорит само за себя.) Интерьер тоже получился "живой", "ландшафтный" - ощущение текучести форм, плавного перетекания пространств, мягкого сочетания натуральных материалов, главным образом дерева и камня, не покидает посетителя в каждом из помещений. Традиционные для латвийского дома категории - четкая функциональность и консервативный уют - не менее важные составляющие целостной концепции. "Природная" планировка определяет нерегулярное в плане конструктивное построение дома, свободные конфигурации объемов. Нерегулярность и свобода - архитектурные метафоры природы, непостижимой и поэтому непредсказуемой. Несущие балки, перекрытия, система деревянных колонн сделаны из клееной, не дающей деформации и трещин сосны, - дом в своей основе является логическим "продолжением" соснового бора. "Волны" подиума подчеркивают движение застекленной галереи, напоминая о близости моря. Поддерживает морскую тему стилистика бассейна и санузла: пляж, яхта. В интерьере много дерева, в частности специально спроектированная для этого дома мебель. Этот традиционный для Латвии материал привносит в интерьер настроение патриархального уюта. Смысловой, конструктивный и декоративный акцент дома - поворотная лестница с широкими деревянными ступенями - это не только символ единого пространства, но и времени: знак связи поколений. "Рижский" стиль как бы разомкнут вовне (в природу); московский же стиль скорее "обращен внутрь". Все дело в том, что современный московский стиль - эстетика не дома, а квартиры - вынужденно замкнутого, камерного пространства. На его формирование, по всей видимости, повлияла философия мегаполиса. Вероятно, поэтому ему свойственны пафос преодоления (конструктивно проявивший себя в радикальном изменении функциональных зон пространства) и такие черты, как функционализм, прагматизм (в частности, в использовании высоких технологий) с налетом городской романтики (что отражается прежде всего в декоре). Парижский стиль легко обходится без домашнего кинотеатра, нью-йоркский - без штор, рижский - без демонстрации домашних коллекций. Похоже, что универсализм в современной архитектуре не станет синонимом обезличенности. И дом Гелзиса - во всех смыслах "живое" подтверждение этому. Модрис Гелзис: "Я очень доволен этой работой. Я старался передать дух национальной латвийской культуры, а именно - ее трепетное отношение к природе. Окружающий ландшафт определил стиль проектирования. Конструктивные особенности, в свою очередь, повлияли на интерьер. Проект был реализован практически без отступлений от первоначального замысла. Впервые в моей деятельности было такое взаимопонимание с заказчиком. Семья с удовольствием живет в доме уже в течение года".