Преодоление границ
квартира общей площадью 239 м2 (г. Санкт-Петербург) Алексей Морозов, Андрей Шмонькин Пространство квартиры, "наполненное" воздухом и светом. Монохромность и предельная простота форм.
Перейти
в галерею
в галерею
Парящий над столом струнный светильник от Инго Маурера сообщает воздуху звонкую осязаемость, как делают это щебет птиц или порхание бабочек.
Стена между столовой и гостиной превращена в гребень из стройных беломраморных пилонов. Сквозь него, по образному выражению архитекторов, пространство течет, "как сквозь пальцы". Этот гребень, как и прозрачные мембраны между прихожей и гостиной, гостиной и кухней - не барьеры, а скорее символическое обозначение таковых. Центральное положение кухни придает ей статус сакрального ядра квартиры. По контрасту с гостиной, где островки мебели с причудливыми очертаниями словно дрейфуют, омываемые потоками солнечных лучей, периметрическая обстановка кухни наделена весомой статичностью.
Впрочем, это локальное уплотнение "жилой ткани" ничуть не стесняет ее свободного дыхания. Равно как не препятствует и "диалогу" трех окон гостиной с витражом в крошечном зимнем саду, который игриво расположился по диагонали к прямоугольной "сети координат".
"Расчистка" внутренних визуальных связей, их выход за внешние горизонты по обе стороны квартиры и ее слияние с окружающим миром - те три кита, на которых стоит весь этот удивительный "океан воздуха и света". Излишне задаваться вопросом, почему здесь доминирует белый цвет. Наши предки отождествляли этот цвет с самой жизнью: белый цвет - белый свет...
От центра к периферии квартиры белоснежность, проходя различные градации, сменяется в конфиденциальных помещениях (спальне, кабинете, гостевой, ванной и туалетной комнатах) теплыми обертонами - здесь цвет соломы и топленого молока.
Этим, а также предельным лаконизмом форм, отсутствием лишних, необязательных деталей и объясняется особая цельность интерьера, его несуетное достоинство. Нет сомнений в том, что он способен легко интегрировать любое цветовое пятно, будь то картина или брошенный на диван пестрый плед, но и без них не будет выглядеть обделенным.
Нейтральный архитектурный фон и монохромность сравнимы разве что с тишиной. Их дразнящая недосказанность усиливает звучание каждого дизайнерского слова: это уютные кресла-"коконы" Эйлин Грей, раскованная эргономика дивана Flap, точеные ножки у стульев CECOTTI. "Монологи", которые "ведут" сами вещи, не перебивают друг друга, как и положено в аристократическом обществе.
Но главным героем пьесы является свет. Он то мерцает галогеновыми звездочками, то наполняет собой столик матового стекла, то прячется в мягких складках гигантского абажура в спальне, то возникает в углах гостиной четырьмя столбами-торшерами, которые, на манер калориферов, окончательно расплавляют контуры и без того просторной комнаты. Гропиус, словами которого начат рассказ, мечтал об искусственном свете, превосходящем естественный изобилием и разнообразием эффектов. Кажется, к началу XXI века его мечта сбылась.
"Главное в этом объекте - это преодоление границ, создание большого, цельного и в то же время дифференцированного, как бы "профильтрованного" пространства, которое позволяет воспринимать себя как некий осязаемый, абсолютно реальный "океан света и воздуха". Это создает особое жизненное ощущение - свободы и полноты".
